Василий Панфилов - Улан [СИ]
Елизавета остановилась, делая драматическую паузу и одновременно переводя дух. Стоящий напротив неё попаданец хорошо видел, что речь далась ей совсем нелегко…
— Много хорошего сделал ты в эту компанию и не зря государи иностранные наградили тебя орденами. Я тоже не хочу быть неблагодарной и жалую тебе орден Святого Александра Невского и звание подполковника уланского!
Были овации, возгласы “Виват!” и прочие изъявления восторга от придворной публики. Сам же князь только поклонился слегка, но зато сумел выразить благодарность глазами и судя по ответной улыбке Государыни — удачно. Затем посыпались и другие плюшки — звание поручика “за штатом” (но с жалованием![85]) Семёновского полка, два невнятных придворных звания… Как понял Владимир, они нужны просто для того, чтобы их обладатель получал какую-то денежку и имел право приходить во дворец без лишних церемоний.
Снова началось веселье и танцы, а поскольку сама Елизавета танцевать не могла, то просто сидела в кресле, наблюдая за придворными. Князя от себя она пока не отпускала, велев принести ему табуреточку. По понятиям русского двора — честь немалая.
Государыню интересовала масса вещей, но ход её мыслей был причудлив настолько, что спортсмен никак не мог понять логику. Сейчас она расспрашивает о военном походе, тут же перескакивает на фигуры танца, затем на обсуждения Большой Политики, дуэльные поединки…
— Так значит, не встречал равных? — странным тоном произносит императрица.
— Нет, Государыня. Когда помоложе был, да — встречал я мастеров биться на клинках и на кулачках куда сильней меня. Но вот за последние… Да года три, пожалуй — нет.
— А среди немцев — там, говорят, знатные кулачники…, — чуточку ревнивым голосом спросила женщина.
— Не сказал бы, — пожал плечами офицер, — для меня они все — как детишки малые. Какая разница, кого розгой отстегать — восьмилетнего сорванца или семилетнего.
— Детишки, значит, — засмеялась Елизавета, — ой уморил! А Орловы?
— А что Орловы? Я вон, ещё когда сержантом был, с франзузскими кирасирами схлестнулся… Каюсь, сильно нетрезв был… Ну и положил их почти два десятка. Правда — и самому прилично досталось, народ там крупный служит, да французы большие мастера на кулачках.
— А я думала — это просто байка какая, — произнесла немолодая женщина, с новым интересом поглядывая на экстремала.
Тот не ответил, только слегка улыбнулся.
Пообщавшись таким образом с самой императрицей и её приближёнными — в основном с графом Шуваловым, он услышал неожиданную фразу:
— Я велела перенести ваши вещи в Зимний дворец, — с милой улыбкой сказала Государыня, — вы же не откажитесь развлекать меня своими рассказами?
Несмотря на пофигизм попаданца, к такому самоуправству он не привык и “держать лицо” у него не получилось.
— Я вам хорошие покои подобрала, ваш… Тимоня уже осваивается. Ну всё, молодой человек, можете не развлекать старуху — идите, да потанцуйте. Говорили мне, что и танцор из вас (в процессе разговора женщина постоянно переходила с “ты” на “вы”) прекрасный.
Спорить с императрицей… Ну да, он и сам числится имперским князем и принцем. Вот только разница в том, что за ним не стоят войска. Так что промолчал… Да и откровенно говоря — а с чем спорить-то? Бесцеремонно — это да, а в остальном… Ну понятно же, что придворные и сама Елизавета не скоро выпустят новое “развлечение” и пришлось бы ему мотаться в Зимний почти каждый день, да постоянно оставаться там с ночёвкой.
Через месяц пребывания во дворце, улан совершенно здесь освоился и мог гулять буквально с закрытыми глазами. Освоился и Тимоня, встав достаточно высоко в местной иерархии слуг. Нет-нет — помогли в этом не заслуги хозяина и не собственные медали, висевшие на груди. Аристократов и храбрецов во дворце было полно, а вот кулачных бойцов…
Денщик использовался попаданцем как постоянный спарринг партнёр и нужно сказать, мастерство у слуги выросло более чем заметно — не только рукопашное, но и фехтовальное. Последнее, кстати, очень заметно и Тимоня вошёл примерно у десятку лучших рубак и фехтовальщиков полка — при том, что и у остальных улан средний уровень был куда как высок. Если бы не его “детскость” в обыденной жизни, давно бы уже стал унтером.
— Опять? — Сурово спросил спортсмен шмыгающего носом парня, — и с кем на этот раз?
— С лакеями жены Наследника.
— А с ними-то ты что не поделил?!
— А чего они…
Тимоня в своём репертуаре… Пожрать и подраться — первейшие удовольствия и хорошо ещё, что к спиртному более-менее устойчив.
Нужно сказать, что в такой ситуации во многом был виноват и сам князь, распустивший своего слугу. Ну в самом деле — вычистить сапоги да сбегать по поручениям, разве ж это работа… Ну клинками ещё помахать да от кулаков хозяина поуворачиваться… Сколько это займёт? Три-пять часов, не более. А что потом? Вот и озверел от безделья человек…
С Тимоней разобрался просто — теперь тот бегал к писарю обучаться грамоте. Буквы-то он разбирал, но с горем пополам, а уж нормально писать — об этом и речи не было. От писаря бежать приходилось к одному из слуг Наследника, взявшегося подтянуть немецкий денщика до приемлемого уровня, а не — “Сколько солдат… Где все бабы… Давай шнапс, быстро!”
Разговорный немецкий давался денщику на диво легко, а вот с грамотностью возникли проблемы… Впрочем, свежеиспечённому подполковнику было откровенно плевать на это — солдат должен быть при деле!
К апрелю распутица прошла и улан вознамерился было вернутся в армию. Не тут-то было! Пик его популярности пока не прошёл, так что Елизавета использовала парня как экзотическую зверушку в зоопарке, чей удел — привлекать посетителей. К тому же, партии Наследника и его супруги вознамерились перетянуть его на свои стороны.
Именно свои — они сильно враждовали. Кстати говоря — он в очередной раз удостоверился, что мир — точно параллельный. Вся информация (очень мало) по данному периоду, известному из прошлой жизни, давно была проверена и перепроверена. Память упорно говорила, что Пётр Федорович — редкий кретин[86], в реальности же он видел умного, прекрасно образованного и доброго человека[87]. Единственный недостаток которого — нежелание влезать в придворные интриги и… Желание принести благо Государству Российскому.
Что интересно, под Государством он подразумевал самые широкие слои населения — то есть крестьян, мещан, мелкое дворянство и казачество. По мнению попаданца — вполне логично, ведь именно они приносили казне доход и защищали границы.
Екатерина так же радела о благе Государства, но исключительно “лучшей” его части — то есть аристократии. Учитывая память попаданца и его воспоминания о будущем, хорошего от такого подхода он не ждал… Да и Екатерина здесь как-то не тянула на “Великую”.
Женщиной она была несомненно умной и образованной, а главное — умеющей сходиться с людьми. Но жажда власти и… Будем говорить прямо — “слабость на передок” заставляли князя задуматься. Как только он представил переворот в её исполнении, как ему поплохело — это ж гарантированная олигархическая система с дальнейшим закрепощением крестьян.
Елизавета вот — пусть и вполне законная императрица, но и она пришла к власти в результате переворота. А результат? Пришлось расплачиваться всё теми же крестьянами и… образовалась своеобразная каста, которой было позволено почти всё. Что будет, если на престол в результате переворота взойдёт Екатерина, не имеющая НИКАКИХ прав…
Да известно что — крестьян будет раздавать миллионами, предварительно их закрепощая[88]. Тем, кто помог осуществить переворот, да любовникам, да… В общем, экономике хана.
Он не помнил, да и не понимал — как справилась Екатерина в ТОМ мире, но экспериментировать ему не хотелось — “Умирать нужно за что-то стоящее” и он счёл, что законный, умный и склонный к реформам на благо народа Пётр, лучше своей супруги, брак с которой держался исключительно на воле Елизаветы. По словам придворных, вместе они не спали уже несколько лет — и не импотенция Петра тому виной, любовница у него была. По словам самого Петра Фёдоровича, которому надоела роль рогоносца — он просто брезговал…
Впрочем, поводов для беспокойства пока не было и каких-то нехороших разговоров не велось. Так, велись своеобразные беседы в гвардейских казармах, но не серьёзные. Да и велись они постоянно — после участия в нескольких переворотах гвардия решила, что “право имеет”. В войсках, да и в народе, Наследника любили.
Несмотря на твёрдое решение, Владимир решил держать формальный нейтралитет — не тот у него пока уровень для серьёзных интриг, “съедят”. Заметит что нехорошее — постарается вмешаться и предотвратить, ну а на нет и суда нет.
